Кавказский гамбит (примечания декламатора Игоря Князева):
Итак, великий компилятор, мастер литературного ресайклинга и игрец в слова Б. Акунин вторично выступил в новой ипостаси – «историко-приключенческого» писателя А. Брусникина. Почему это так, в интернете обсуждено не раз и не два, хотя бы и здесь . От себя добавлю чуть позже еще несколько личных соображений.
Однако сейчас не об этом, а о том, что в своей магической реторте Г. Чхартишвили снова создал чудесный эликсир, способный опоить и унести в волшебный мир любого, даже весьма взыскательного читателя. На этот раз основные ингредиенты – Лермонтов, Фенимор Купер и даже капелька … «Белого солнца пустыни»! Рискну предположить, что рецепт он почерпнул у П. Вайля и А. Гениса в «Родной Речи». Именно там высказана мысль, что лермонтовская пенталогия была началом и концом нашего российского «вестерна-истерна», а сам М.Ю. был нашим Фенимором Купером и Вальтером Скоттом в одном лице. Очень рекомендую почитать, книга великолепная. Так вот, читая «Героя иного времени», вы без труда узнаете куперовских героев в лермонтовском антураже; ну и товарищ Сухов с Саидом А. Брусникину, безусловно, знакомы. К слову сказать, со «своими» авторами Вайлем и Генисом Г. Чхартишвили хорошо знаком по работе в «Иностранной Литературе».
Теперь скажу, почему я так стопроцентно уверен, что А. Брусникин и Б. Акунин – две маски одного писателя. При внимательном чтении акунинских романов сразу видны «водяные знаки», которые охочий до литературных игр автор щедро разбрасывает по страницам. Насколько помню, в каждом акунинском романе есть редкое слово «туземец» или «туземный», хотя бы речь шла и об элитной московской спецшколе. В «Герое иного времени» оно тоже присутствует. Далее, в современной литературе только Акунин называет отмену крепостного права «эмансипацией». И здесь тоже! Опять же элегантное слово «тараканить» (в смысле, заниматься сексом) мне до Брусникина встречалось только у Акунина в «Любовнике смерти». Потом, действие многих романов у Б.А. происходит 20 мая (в день рождения Г. Чхартишвили) или рядом. Как и у А.Б.!
В одном из электронных интервью А. Брусникина спросили, не оставляет ли он в своих романах подсказки относительно своего истинного «я» подобно тому, как это сделал Б. Акунин, выведя в «Пиковом валете» княжну Чхартишвили. Брусникин ответил, что, мол, да, читайте повнимательнее и обрящете. И что же? В «Герое иного времени» вскользь упоминается … генерал Бакунин! Мало того, генерал этот в реальности существовал, и центральный эпизод романа с боевыми действиями против Шамиля и Хаджи-Мурата в действительности происходил, и именно под его командованием! Это ли не ключ? «Немотивированный» интерес «А. Брусникина» к реальным Бакуниным не прошел втуне, и эпизод прекрасно вписался в сюжет. А теперь посмотрим, как зовут книжного генерала? Фигнер! А мог бы и Засуличем зваться – народовольцев-то много с Бакуниным было.
Под занавес хочу сказать, что мне книга чрезвычайно понравилась, иначе не взялся бы за озвучивание. Любимый Акуниным 19-й век выписан во всей красе, куперовские сюжетные ходы прекрасно работают на кавказской почве, все венчает фирменная акунинская головокружительная детективная развязка. И сделано все с такой любовью, что лично для меня этот роман стоит любого из любимого мною «фандоринского» цикла. Посильнее «Фауста» Гете штучка вышла. Одна вставная новелла «Зара» чего стоит…
Далее замираю в почтительном благодарственном поклоне и более о сюжете – ни слова.
Цитата отсюда:
…На все эти вопросы так и не нашлось бы ответов, если бы не последнее письмо, пришедшее от самого Григория Чхартишвили. Мы и ему прислали фотографию и попросили откомментировать. Вот что он нам ответил: «Я знаю все или, во всяком случае, многое про Анатолия Брусникина, но сказать не могу — связан словом. Обещал поддерживать игру и всем отвечать двусмысленно. Так что не допытывайтесь. А что до сходства, то все небритые очкастые интеллигенты выглядят, будто их одна курица высиживала».
Кажется, только об одном человеке другой может сказать: «Я знаю про него все или, во всяком случае, многое». Этот человек — он сам. Кто бы ни был его соавтором.
